Сергей Марков: «Поход по граблям — это очень характерный для России колебательный тренд»

О молодежи и фокусе на применение технологий

— Хотелось бы поговорить о подрастающем поколении. Кажется, что часть этих ребят гораздо умнее своих предшественников, а часть, напротив, благодаря гаджетам и интернету деградирует. Как обстоят дела, на ваш взгляд?

— У меня недавно был маленький шок, когда я посмотрел на возрастную пирамиду и понял, что людей младше меня стало больше, чем людей старше. Всегда есть такой соблазн сказать, что молодежь чем-то хуже. Еще Сократ и Гесиод считали, что молодежь испортилась, она не чтит традиций, грубит взрослым и вообще очень сильно поглупела. Такое происходит, потому что мир меняется, а молодые приспосабливаются жить в том мире, в котором родились и существуют. Он во многом не похож на тот мир, в котором росли их родители или деды. Последние оценивают действия молодежи с точки зрения того, насколько хорошо она справляется с теми задачами, которые они считают важными и по которым меряют интеллект. Но мир изменился, и важной становится эффективность в решении совсем других задач. Я, например, очень четко это наблюдаю в программировании.

В 90-е годы самым квалифицированным программистом был человек, который знал много алгоритмов и умел их реализовать. Загрузил себе в голову трехтомник Кнута, еще «Введение в разработку и анализ алгоритмов», теорию графов и комбинаторику, и теперь, если вы запрете его в комнате с компьютером и скажете: дружок, напиши мне алгоритм Дейкстры, этот человек садится и действительно — о ужас! — пишет программу, которая реализует этот алгоритм. Я сам краешком захватил это поколение, потому что, когда мы ездили на международные олимпиады по программированию, у нас тоже была только своя голова, клавиатура и компьютер — сиди все придумывай сам. Современный программист работает не так. Он заходит в «Гугл», находит кусочек нужного кода, копирует в программу и все. Это работает, и он потратил гораздо меньше времени. Поэтому ему важно сейчас не держать в голове много информации, а держать скорее такой поисковый индекс, который позволяет ему быстрее находить нужную информацию, грамотно формулировать поисковый запрос. Сам характер этого труда изменился. Если мы посмотрим на современного программиста с точки зрения стандартов вчерашнего дня, какой-нибудь старпер скажет: да нет, они ничего не умеют, даже не знают этого и этого алгоритма. Но когда вы посадите обоих решать практические задачи, скорее всего, выиграет второй.

Из-за изменений мира старшее поколение всегда будет недовольно молодежью, ну а молодежь будет сомневаться в адекватности старшего поколения. Вечный конфликт отцов и детей. Я думаю, что чем быстрее мир развивается, тем быстрее этот конфликт обостряется, потому что мир молодых очень сильно отличается от мира взрослых. Чем больше они непохожи друг на друга, тем меньше друг друга понимают. Это важно учитывать и вводить поправку: если вдруг вы старый дедушка, вам не нравится поведение молодежи и вы думаете, что она глуповата, поймите, что это на самом деле не так, в чем-то она умнее вас — это непреложная истина. Ну и наоборот, если вы молодой человек и слушаете причитания дедушки, то поймите, что за ним своя правда стоит, он в свое время с палкой на тигра ходил, у него свои стандарты того, что нужно, а что не нужно. Чем больше мы это понимаем, тем проще налаживать какой-то диалог.

Если мы посмотрим на современного программиста с точки зрения стандартов вчерашнего дня, какой-нибудь старпер скажет: да нет, они ничего не умеют, даже не знают этого и этого алгоритма. Но когда вы посадите обоих решать практические задачи, скорее всего, выиграет второй

— А если говорить о молодежи, которая осталась зацикленной на тех же смартфонах и не развивается?

— Смартфон — это просто инструмент. Вы при его помощи можете делать разные вещи: читать книги, общаться с огромным количеством разных интересных умных людей, можете писать тексты, программировать.

Штука в том, что, если мы посмотрим на предыдущее поколение и те инструменты, которые были у них, то они тоже не всегда применяли их себе на пользу. Люди читали газеты, сегодня они читают в смартфонах ленты в социальных сетях. Современное поколение играет в компьютерные игры, а старшее поколение играло в преферанс или домино. Страшно представить, сколько времени тратилось на такие вещи. Я уж не говорю об охоте, рыбалке. Конечно, здоровские развлечения для многих, но тоже не очень развивающие — человек получает не очень много полезных знаний. Поэтому я бы не преувеличивал здесь опасность новых технологий. Все равно есть люди, которые будут просаживать свою жизнь впустую, какую технологию ты им ни дай. Грубо говоря, дай им пустые ладошки — и они и то найдут, как их непродуктивно применить.

— Кстати, по поводу компьютерных игр. После нашумевших случаев, когда ученики приходили в российские школы с ножами, с огнестрельным оружием, начались разговоры о том, что эти игры нужно запретить. Как вы считаете, эти две вещи связаны?

— Начитаются «Трех мушкетеров» и идут режут друг друга финками (смеется). Мне кажется, это все незрелые рассуждения. Считать, что это происходит под влиянием каких-то компьютерных игр… Точно так же можно сказать, что все наоборот. Раньше люди, чтобы сбросить агрессию или что-то еще, шли рожи кому-то били на улице, а теперь они идут и стреляют в своих виртуальных врагов. Я, честно говоря, скорее бы поддержал эту точку зрения. 15 лет назад не было смартфонов и как было мучительно просто пойти постоять в очереди. Ты пришел в поликлинику, а там очередь на полдня, и ты сидишь злой и не знаешь, куда это деть. А теперь у тебя смартфон в руках, запустил какую-нибудь игрушечку, спокойно эти полдня «убил». Хотя 15 лет назад ты после этого пошел бы убивать. Поэтому я думаю, что распространение компьютерах игр скорее приводит к снижению агрессии. Вообще, я что-то не очень часто наблюдаю, чтобы среди любителей игр уровень агрессии был бы выше. Наоборот, чаще всего те, кто увлекается компьютерными играми — это люди образованные, которые умеют обращаться с компьютером и предпочитают сидеть за ним, чем идти кого-то калечить на улице.

Просто некоторым представителям старших поколений это непонятно и поэтому они спешат записать это во вредное. Есть универсальный способ, как отличить хорошую прогрессивную и нужную технологию от плохой, богомерзкой и вредной. Если технология появилась до того, как вам исполнилось 30 лет, то она классная, хорошая и прогрессивная, и ее нужно развивать, а если технология появилась после ваших 30, то она плохая и вредная, и ее надо всячески запрещать. Мне кажется, осознание того, что мы именно таким образом внутри себя часто рассуждаем, поможет адекватнее оценивать ситуацию.

Есть универсальный способ, как отличить хорошую прогрессивную и нужную технологию от плохой, богомерзкой и вредной. Если технология появилась до того, как вам исполнилось 30 лет, то она классная, хорошая и прогрессивная, и ее нужно развивать, а если технология появилась после ваших 30, то она плохая и вредная, и ее надо всячески запрещать

— Думаю, в этом случае просто оправдывают появление насилия в школах. Винить компьютерные игры проще, чем думать, что не так с системой образования, с обществом.

— Конечно, тут есть смещение фокуса с реальных проблем, которые приводят к тому, что люди озлобляются и растет уровень агрессии. А эти проблемы так легко не решаются. Компьютерные игры можно запретить, и тогда милиционеры будут приходить к вам и обыскивать ваши компьютеры на предмет того, не стоит ли у вас запрещенной игры.

— И весь интернет «закрыть» еще на всякий случай.

— На всякий случай интернет и заодно еще алфавит запретить, а то мало ли какие вещи можно написать при помощи этих букв. Понятно, что такие развлекательные решения периодически приходят нашим народным избранникам в голову. Они выглядят как ничего не обязывающие и сделать это просто — в отличие от того, чтобы решить проблему бедности, например.

Тут еще может быть такое важное соображение — мы часто принимаем за чистую монету высказывания людей, которые сидят где-то в Думе. На мой взгляд, все очень цинично и просто. Есть у людей определенный KPI — привлечение к себе внимания. Люди в какой-нибудь фракции сидят и рассуждают так: надо, чтобы про нас поговорили, давайте хрень сморозим. Этих людей много, и такое ощущение, что у них такой ход мысли: я в этом квартале недовыполнил план по хрени, надо еще что-нибудь, чтобы привлечь к себе внимание. Это нужно затем, что многие парламентские фракции превратились в компании по торговле местами в Госдуме и в других представительных органах власти. Поэтому им нужна реклама, чтобы о них вспомнили.

То есть многие люди, которые исторгают безумные инициативы, на самом деле сами в них не верят. Для них это такая же дикость, как и для нас, но генерируется это сознательно для того, чтобы привлечь к себе медийное внимание.

О связи политики страны с технологическими успехами

— Какое место, на ваш взгляд, занимает Россия в гонке за новыми технологиями?

— Я бы сказал, что здесь все неоднозначно. У нас есть сильные стороны. Самая сильная — это остатки математической школы, созданной в советские времена. В силу этого у нас по-прежнему готовятся довольно неплохие специалисты в этой области.

— Те, еще кто остается. Многие же уезжают.

— Понятно, что это происходит под влиянием разницы доходов, под влиянием, на самом деле, многих неэкономических факторов. Когда происходит какая-нибудь дурость — например, запрет концертов каких-нибудь рэп-музыкантов или еще что-то, всегда нужно понимать, что каждый раз во время этого еще один талантливый человек, а скорее всего не один, решает: да ну, уеду отсюда, из этого дурдома. К сожалению, это тоже так работает.

Есть относительно небогатые страны, которые проводят определенную имиджевую политику, направленную на удержание талантливой молодежи. В ряде случаев это работает. Хороший пример — Сингапур. Страна, которая, в общем-то, была лишена каких-то ценных природных ресурсов, которая в результате конфликта вышла из Малайской Федерации, которая осталась один на один сама с собой и осуществила серьезную трансформацию. Причем в довольно короткие сроки. Прежде всего в силу того, что была определенная четкая стратегия, которой следовало государство. Но, опять же, Сингапур — мягко говоря, не самое демократичное государство в мире, в отношении действий синагпурского руководство всегда звучало много критики. Вообще, страна в свое время начиналась с жестких репрессий против оппозиции. То есть нельзя сказать, что там какая-то выдающаяся демократия, которая именно за счет демократического климата создавала общество процветания. Тем не менее, казалось бы, при всех этих недостатках наличие четкой стратегии, понятных и ясных ориентиров помогло решить проблему.

«Хороший пример — Сингапур. Страна, которая, в общем-то, была лишена каких-то ценных природных ресурсов, которая в результате конфликта вышла из Малайской Федерации, которая осталась один на один сама с собой и осуществила серьезную трансформацию». Фото gapp.az

Россию тоже часто критикуют за недостаток демократизма и тому подобное. Да, это плохо, но есть же страны, которые даже в условиях недостатка демократизма успешно решали проблемы технологического развития. Проблема даже не столько в развитии демократических институтов. У нас нынешние экономические и политические элиты во многом «родились» в 90-е годы. Это люди, для которых в 90-е годы успех зависел от их эффективности в решении одной задачи. Был такой вкусный труп СССР, который нужно было порезать на куски и съесть. Вот кто показал себя наиболее эффективным падальщиком, тот возвысился и сегодня ему принадлежат корпорации, государство и так далее. Я не хочу сказать, что среди российских элит нет людей с другой ментальностью, конечно есть, но они, к сожалению, не составляют большинство. Поглядите, через что выражает себя российская элита, какой свой образ она стремится создать. Позиционирует себя через покупку дорогих яхт, дворцов, недвижимости за рубежом, через отправку своих детей на Запад. За этим всем, естественно, стоит большое лицемерие. А дети ведь у нас учатся не у учителей, а у успешных людей. Представьте себе, в 90-е годы у нас выросло целое поколение, которое приходило в школу и учительница им рассказывала, что надо стремиться к знаниям и тому подобное. Они на нее смотрели и говорили: Марь Иванна, дура ты набитая со своими знаниями. Получаешь 3 тыщи рублей, ты никто в этом обществе. А вот дядя Вася со своим друганом где-то рэкетом заработали денег и подняли свою сеть ларьков. Вот они молодцы, будем равняться на них — на тех, кто по-быстрому где-то что-то отжал, а вовсе не на тех, кто на протяжении десятилетий своими знаниями, усердием и трудом создал себе положение в обществе.

Этот образ мыслей, набор ценностей на самом базовом уровне усвоен поколениями, которые в эти годы выросли. Это очень тяжелая травма, которая была нанесена обществу и которая еще не скоро излечится. Чтобы она излечилась, нужно, чтобы существовало такое общество, в котором ты действительно можешь возвыситься благодаря своим знаниям, таланту и занять достойное место, стать уважаемым человеком. Если у нас будет такое общество, то можно рассчитывать, что через пару десятилетий после этого вызреет новая среда для экономического рывка.

В краткосрочном периоде, к сожалению, все выглядит довольно уныло и грустно. Наша страна не раз через это проходила. Такое ощущение, что поход по граблям — это такой очень характерный для России колебательный тренд. В свое время Иван Грозный, столкнувшись с тем, что старая элита «зажралась» и не выполняет своих функций, несколько укоротил ее, создал опричнину. То же самое в свое время провел Петр I, отрезая бороды и насильственным путем трансформируя элиты, возвышая людей из самых низов. То же самое происходило в 1917-м году, когда со старыми элитами обошлись, скажем так, не очень политкорректно. Честно говоря, я подозреваю, что будет очередной виток примерно в том же духе и, скорее всего, столь же болезненно. Посмотрим, может быть, я и не прав и у нас более травоядная эпоха.

— Если возвращаться к разговору о странах. Россия на фоне политического и экономического давления пытается создать некую автономность — от зарубежных технологий, от интернета. Например, Центробанк собирался отключить работу Visa. Как вы сами думаете, это возможно?

— Это же вынужденная мера. Они опасаются, что в результате санкций просто отключат российские платежные системы. Какой тут выход — только пытаться выстроить свою внутреннюю альтернативу либо искать страны, которые не присоединятся к этой блокаде России. По сравнению с Советским Союзом у России гораздо меньше ресурсов, чтобы проводить изоляционистскую политику, просто потому что ее доля в мировой экономике упала в разы. Поэтому, я думаю, что эта политика вряд ли приведет к успеху, отставание от стран первого мира еще больше увеличится. И я, честно говоря, не очень верю, что Россия сможет осуществлять такую политику в долгосрочном периоде, потому что для этого нужна растущая внутренняя экономика, но что-то пока не видно тех ресурсов внутри страны, которые могли бы сработать на рост. И сами представители элит — те же люди, которые сегодня нам рассказывают, что необходимо отгородиться от всего остального мира, — отправили своих детей учиться за границу, вывели свои активы за границу, имеют двойное гражданство и так далее.

Скорее всего, нас окончательно вытеснят в третий мир, и мы снова будем Верхней Вольтой с ядерным оружием. Благодаря ядерному оружию никто, по крайней мере, не полезет

Поэтому, честно говоря, я подозреваю, что это риторика, рассчитанная исключительно на внутреннее потребление, чтобы в условиях плохой экономической конъюнктуры сформировать у людей ощущение осажденной крепости, чтобы мы все считали, что у нас война со всем миром и нужно поддерживать собственную власть любой ценой, так как сейчас не время для раздоров.

Но здесь важно, что это не односторонний процесс. Россия сама по себе в определенной мере движется в направлении того, чтобы стать страной-изгоем не только потому, что она такая плохая или российские элиты проводят негодную политику. Дело в том, что, конечно, и мировые элиты не прочь Россию скушать, потому что если ты ослаб — хищники не постесняются. И единственное, что можно было бы им противопоставить — это экономическая мощь. Если у тебя развивающаяся экономика, то ты можешь разговаривать на равных. Понятно, что в начале 90-х были мир, дружба, плавленный сырок, вы, главное, Советский Союз распустите, а мы и НАТО расширять не будем, и вообще будем любить вас и не обижать, и вашу экономику поможем развивать. Ну а потом эти «развиватели» приехали на раздел общего пирога. Поэтому, естественно, Россия не плохой волк, а все остальные не д'Артаньяны. Вообще, мировая политика — довольно грязное дело, и российские элиты ничем не лучше и не хуже, чем западные, на мой взгляд.

А в целом, взгляд пессимистичный. Скорее всего, нас окончательно вытеснят в третий мир, и мы снова будем Верхней Вольтой с ядерным оружием. Благодаря ядерному оружию никто, по крайней мере, не полезет. Тот же самый Ким Чен Ын благодаря ядерному оружию хоть и трижды диктатор, но никто к ним с прямой военной агрессией не пошел, а беднягу Каддафи линчевали. Поэтому мы будем такой Северной Кореей.

— По новым технологиям какие-то надежды есть? С производством телефонов, машин мы отстаем, операционные системы у нас зарубежные. Но из крупных компаний у нас есть «Яндекс», «Касперский»…

— У нас, безусловно, есть хорошие наработки, хорошая школа и хорошие проекты тоже есть. Для того чтобы все это успешно развивалось, нужна эффективная инфраструктура. Допустим, подъем экономики Соединенных Штатов. В 30-е годы в эпоху великой депрессии Рузвельт отправил огромное количество безработных на инфраструктурные проекты — строить дороги, дамбы. Создание этой инфраструктуры потом стало очень мощным трамплином развития экономики, потому что раз есть транспорт, дороги, значит можно развивать торговлю, создавать географически распределенное производство: добывать ресурсы в разных регионах, свозить их на завод в третьем регионе, который получает электроэнергию из четвертого. И успех этих проектов во многом держался именно на инфраструктуре. Образование тоже является частью такой инфраструктуры — если оно хорошее, значит, экономика получает большое количество специалистов, которые могут ее дальше развивать.

Соответственно, нужна инфраструктурная политика, чтобы российские проекты взлетали. Для того чтобы развивалось машинное обучение, нужны кадры, открытые источники данных, чтобы то же самое государство предоставляло электронные интерфейсы для взаимодействия с госорганами, площадки для взаимодействия компаний друг с другом. В хорошей, грамотной стратегии экономического развития было бы вот это. Давайте возьмем свои нефтяные, сырьевые доходы, вложим их в инфраструктуру и создадим теплицу для развития проектов, которые при первой же возможности не побегут из России регистрироваться куда-нибудь в офшоры, которым будет здесь уютно просто потому, что все будет под рукой, все будет для них. Но для этого нужна систематическая политика. А для нее нужно, чтобы были какие-то силы среди властных элит, которые занимались бы не распилом государственных средств, не ерундой типа покупки яхт, а действиями, направленными на проведение этой политики. Я верю в возможность подняться из какого угодно пепла. В свое время Германия, разоренная войнами, дважды восставала из руин. Советский Союз — пример еще более впечатляющий: отсталая Российская империя, которую переехала мировая война, потом революция, голод, разруха и так далее — смогла запустить первого человека в космос, создать высокотехнологические отрасли и претендовать во многих направлениях на второе место в мире, а где-то и первое.

«Образование тоже является частью такой инфраструктуры — если оно хорошее, значит, экономика получает большое количество специалистов, которые могут ее дальше развивать». Фото Дмитрия Резнова

То есть, в принципе, это возможно, но для этого нужно, чтобы властные элиты понимали необходимость — и не только на словах, а осуществляли реальную политику в этой сфере. Но пока, честно говоря, я вижу много разговоров на эту тему и довольно мало практических шагов. Не хочу сказать, что их нет, но, на мой взгляд, этого совершенно недостаточно, чтобы обеспечить хотя бы быстрый восстановительный рост.

— То есть пока успешные проекты — это скорее вопреки, чем благодаря?

— Да. Они во многом благодаря тому, что есть кадры. У нас, в отличие от какой-нибудь совсем забитой страны третьего мира, реально есть ребята с хорошим математическим образованием, с хорошим образованием в области теории алгоритмов, в том же машинном обучении. Но мы видим, что огромное количество этих людей уезжает и создает стартапы там, где им выгодно их создавать, где не будут диктовать, какую музыку слушать, где не будут внедрять неподъемные для них бюрократические процедуры. Конечно, это проблема и ее надо как-то решать.

Я, к сожалению, в этом вопросе во многом пессимист, потому что те люди, которые сегодня себя позиционируют в качестве оппозиции нынешней власти, на мой взгляд, ничем не лучше ее, и их риторика сводится к «голосуйте за меня и все будет хорошо». Такого не бывает. Когда их спрашиваешь: вы хотите бороться с коррупцией, дело правильное. А как вы обеспечите то, что завтра же ваши друзья, товарищи, сватья, братья и любовницы не станут новыми выгодополучателями от того, что вы придете к власти? В этом смысле, когда мне говорят: Сергей, если не этот политик, то кто? — я отвечаю: никто. Надо заменять людей на алгоритмы. Заменять машинами людей там, где люди субъективны и корыстны. Применение здесь открытых алгоритмов дает нам какие-то шансы, что у нас будет применяться какой-то единый подход, а не так, что своим — все, а остальным — закон.

О будущем технологий

— Чего, на ваш взгляд, стоит ждать в технологиях в ближайшие пять лет?

— Я не очень люблю строить прогнозы, особенно в высокотехнологичных отраслях, просто потому, что тут очень часто совершаются технологические прорывы, которые трудно заранее спрогнозировать. Если просто в лоб экстраполировать возможности технологий, если темпы развития будут такими же, то раз сегодня в тех же call-центрах мы можем заменить людей при простых диалогах с клиентами, значит, через пять лет мы сможем это делать в более сложных случаях. Если говорить о распознавании лиц, то, думаю, конечно, эта технология будет использоваться повсеместно все более широко. Сейчас технология достаточно активно используется при поиске преступников, но она может использоваться при идентификации людей. Например, во многих аэропортах внедряются системы автоматизированной регистрации, основанные на распознавании лиц. Пожалуйста — человек проходит на регистрацию, и сверить, он это или не он, машина сможет быстрее, точнее и дешевле.

— Ну да, сейчас систему научили распознавать человека даже после изменения им внешности.

— Все равно есть определенные модификации, которые потенциально могут позволить успешно атаковать подобную систему. Важно понимать, что есть и определенные вызовы при использовании этих технологий. Например, те же сверточные нейронные сети способны испытывать оптические иллюзии, и есть способы их обманывать. То, что они ошибаются, было известно давно — есть такая картинка с фото котика и, если ее показать натренированной нейронной сети GoogleNet, она вам скажет, что это гуакамоле. Но если наклонить картинку на несколько градусов, то сетка уже видит полосатого котика, а не гуакамоле. Про эту проблему знали давно и относились к ней первое время достаточно легкомысленно. Но, допустим, мы запускаем роботизированный автомобиль, в основе которого лежит сверточная нейронная сеть, которая распознает объекты перед машиной. В какой-то момент она решит, допустим, что пешеход — это салат «Оливье». Но через мгновение угол обзора изменится, и сетка все-таки увидит, что это человек. Но в прошлом году была написана весьма интересная работа, в которой было показано, что при помощи другой нейронной сети можно создать такие трехмерные объекты, которые заранее натренированной сверточной сетью будут распознаваться стабильно неправильно. Ученые сделали трехмерную черепашку на 3D-принтере с замысловатым узором на панцире, и если ее показывать под разными углами сети GoogleNet, то она считает, что это винтовка. Соответственно, в теории это можно сделать и наоборот — создать винтовку, которая будет распознаваться как черепашка или что-то другое.

«Есть способы тренировки нейронных сетей, которые позволяют сделать их более устойчивыми к такого рода атакам. В общем, проблема изучается и, я думаю, мы увидим еще много полемики на эту тему. Так что нужно понимать, что здесь есть определенные сложности и, возможно, не будет такой волшебной пилюли — распознавание лиц не позволит эффективно решать все проблемы». Фото youtube.com

Поэтому, на самом деле, проблема есть и специалисты активно обсуждают, как ее решать. Есть, во-первых, альтернатива сверточным нейронным сетям, другие нейросетевые архитектуры, например, капсульная нейронная сеть, которую предлагает Хинтон (доктор Джеффри Хинтон — один из создателей метода обратного распространения ошибки для обучения нейронных сетей, был научным руководителем создателя архитектуры сверточных сетей Яна Лекуна, — прим. ред.). Есть способы тренировки нейронных сетей, которые позволяют сделать их более устойчивыми к такого рода атакам. В общем, проблема изучается и, я думаю, мы увидим еще много полемики на эту тему. Так что нужно понимать, что здесь есть определенные сложности и, возможно, не будет такой волшебной пилюли — распознавание лиц не позволит эффективно решать все проблемы.

Тем не менее это факт, что технологии будут использоваться гораздо более широко, чем сегодня. И, наверное, самое первое, чего я ожидаю в ближайшее пяти-десятилетие — это именно экстенсивное применение тех технологий, которые уже сегодня созданы в лабораториях. Сейчас распространение технологий во многом ограничено не их возможностями, а наличием специалистов, которые эти технологии способны внедрять в самые разные сферы нашей жизни. В ближайшее время продолжится период, в ходе которого достижения, полученные в лабораториях, будут постепенно все больше распространяться в нашей жизни и становиться частью самых разных проектов, самых разных отраслей. Поэтому, я думаю, нас ожидает много чего интересного. Многие способы применения уже изобретенных технологий еще не придуманы.