«Содержание имени «татар» претерпело эволюцию со времен Тюркского каганата и до эпохи Золотой Орды»
Директор Института истории им. Ш. Марджани Рафаэль Хакимов об этнониме «татар» на ранних этапах истории Евразии. Часть 3
«Реальное время» продолжает публикацию авторских колонок директора Института истории им. Ш. Марджани Рафаэля Хакимова. На сей раз ученый подготовил цикл материалов, посвященных этнониму «татар», вокруг которого, по его словам, мы видим слишком много путаницы и спекуляций.
«Лингвисты слишком много внимания уделяют различиям в тюркских наречиях»
Для правильной оценки исторических процессов важно взглянуть на Великую Степь как на единое пространство проживания кочевых племен. По аналогии со Средиземноморьем можно говорить об особой степной цивилизации. Здесь применима методология Фернана Броделя относительно Средиземноморья. Он Средиземное море вместе с побережьем рассматривает как единую цивилизацию, независимо от этнических и государственных границ. Бродель пишет: «Средиземному морю можно дать такое определение: полоса воды, стиснутая сушей. Но отрезки материка, обволакивающие и теснящие море, следует отличать друг от друга. Не справедливо ли будет сказать, что Средиземное море — водное пространство, окруженное горами? Стоит особенно подчеркнуть значимость этого факта и его многочисленных последствий в историческом плане, тем более что обычно им пренебрегают». Средиземноморье объединяет единый климат, основные культуры, как то оливковые деревья и виноград, морские торговые пути.
Степь имеет вполне определенную привязку к географии и историческому образу жизни. Великая Степь окружена горами и лесами, которые жизненно важны, ибо первые дают металл, а вторые — дерево. Великие завоевания тюрков, а затем татар невозможны были бы без собственной металлургической базы, в частности на Алтае. Столь же важны были торговые пути. Если Средиземноморье нельзя представить себе без каботажного флота, точно так же государства Евразии не могли существовать без хороших и безопасных дорог, а также транспортных средств.
Великий Шелковый путь по значимости был много выше всех остальных торговых связей. «Территория Таримского бассейна, где сейчас находится китайский Туркестан, — пишет Рене Груссе, — была центром торговли и караванных путей, и из цепей оазисов здесь образовалась линия сообщения между великими цивилизациями Запада, которые находились в Средиземноморье, Иране и Индии, и цивилизациями на Дальнем Востоке, а именно в Китае. Двойная тропа была проложена в двойном изгибе к северу и югу от реки Тарим: северный путь шел через Тунхуан, Хами, Турфан, Кара Шахар, Кучу, Кашгар, Ферганский бассейн и Трансокеанию; южный путь пролегал через Тунван, Хотан, Ярканд, памирские долины и Бактрию. Эта тонкая двойная нить, которая пересекает пустыни и горы поворотами, была тем не менее достаточно прочна, чтобы связывать между собой народы».
Шелковый путь пронизывал всю Центральную Азию — колыбель многих тюркских народов и имел ответвления в сторону Волжско-Камской Болгарии, а также Крыма. Благодаря этому связь между тюрками Ганьсу, Турфанского оазиса, Бухары, Хорезма, Крыма, Причерноморья и Поволжья в средние века не прерывалась. Вместе с купцами из Хорезма в Поволжье проникли мусульманские миссионеры. Насколько культура народов, живущих на Великом Шелковом пути, была и остается близкой, показывает тот факт, что даже сегодня татары могут объясняться с уйгурами Синьцзяна и узбеками Хорезма без переводчика. Наши лингвисты слишком много внимания уделяют различиям в тюркских наречиях, не обращая внимания на их исключительную близость, которая не могла появиться сама собой, только из-за общетюркских корней. Достаточно сравнить язык якутов и татар или даже живущих чересполосно чуваш и татар — они все тюрки, но различия столь существенны, что нужен переводчик. И совсем другая картина открывается в случае с уйгурами, казахами, киргизами, узбеками и татарами – несмотря на большие расстояния, отделяющие их, они близки по культуре и языку. Олжас Сулейменов определяет это явление как «феноменальный консерватизм тюркского слова и языка». Но причина кроется не только в природе тюркских наречий, но и в той цивилизационной основе, которую несла Великая Степь.
«Совершенно неверно принимать грабеж как смысл и предназначение кочевой культуры»
Важно подчеркнуть, что Великая Степь хотя и ассоциируется с кочевым образом жизни, но объединяет различные хозяйственно-культурные типы, включает в себя примыкающие к степной зоне горы, леса и равнины. «Территория Восточного Туркестана никогда не была однородной в хозяйственно-культурном отношении, — пишет С.Г. Кляшторный. — Здесь соседствовали оседлоземледельческое хозяйство оазисного типа и экстенсивное кочевое скотоводческое хозяйство. Оба типа экономики не только не были изолированы друг от друга, но достигли известных форм симбиоза, получившего также отражение в культуре и политической жизни. Наиболее ярко сращение двух хозяйственно-культурных типов проявилось на севере страны, где богатые оазисные города Таримского бассейна на протяжении всей их истории поддерживали самые тесные связи с кочевниками Семиречья, Восточного Тянь-Шаня, Джунгарии и Западной Монголии».
Уже в начале I тыс. до н. э. племена Центральной Азии, Восточного Туркестана, нынешней провинции Ганьсу «освоили металлургию бронзы и железа, металлообработку, колесные повозки и всадничество. Жилищем им служила полусферическая войлочная кибитка с коническим верхом, которую при перекочевке укрепляли на большой повозке, влекомой быками». В эпоху раннего средневековья Степь не была самодостаточной, а потому часто вела войны с Китаем не столько ради дани, сколько ради свободной торговли.
Томас Барфильд рассматривает весь кочевой мир как культуру, живущую исключительно за счет грабежа земледельческих, оседлых народов, в частности Китая. Народы, жившие за счет грабежа, действительно существовали, например жужане, но они были скорее исключением, чем правилом. Совершенно неверно принимать грабеж как смысл и предназначение кочевой культуры. Нельзя было Древний Китай с его мощной экономикой, государственной структурой и хорошо вооруженной армией принудить платить дань простыми набегами. Для войны с Поднебесной нужна была мощная армия, а, значит, организованное население, способное прокормить сотни тысяч воинов. Нужна была собственная металлургия, готовая снабжать многочисленную армию лучшим в мире оружием.
Кочевые империи не могли строиться за счет эксплуатации оседлых народов. Основой их экономики было скотоводство. Охрана угодий нуждалась в стройной системе властных отношений. Все войны и великие переселения народов объясняются переделом и поиском пастбищ, а не погоней за данью. Для кочевников важна была компоновка людей в пространстве степей с тем, чтобы не опустошать ландшафт и поддерживать скотоводство. Война являлась сопутствующим элементом жизни кочевников, поскольку шла борьба за пастбища, необходимо было защищаться от внешних врагов, если на пути экспансии кочевников встречались другие народы.
Кочевой мир позволял передвигаться целым народам на большие расстояния с большой скоростью даже по сегодняшним меркам. Степь, породив своеобразную кочевую цивилизацию, сделала возможным соединение Востока и Запада, благодаря чему появилась Евразия как единое целое, появилась сама возможность возникновения великих империй. Многие государства, включая русские княжества, строились вдоль речных коммуникаций, но такой образ жизни не содействовал созданию империй. Разбросанные мелкие княжества могли быть объединены только благодаря степи, где жили тюрки. «Всякий народ, — пишет Н.С. Трубецкой, — овладевший той или иной речной системой, оказывался господином только одной определенной Евразии; народ же, овладевший системой степи, оказывался господином всей Евразии, т. к., господствуя над протекающими через степь отрезками всех речных систем, он тем самым подчинял себе и каждую из этих речных систем в ее целом. Итак, объединить всю Евразию могло только государство, овладевшее всей системой степи». Следует также заметить, что в те времена тот, кто контролировал степь, контролировал и города. Это и предопределило характер Евразии и возможность возникновения великих империй. Так под влиянием гуннов, тюрков, затем татар оказалась громадная территория, в которой формировались средневековые этносы.
«Нередко в качестве предков татар считают булгар Поволжья»
Степной природный ландшафт появился много тысячелетий назад, задолго до новой эры, а, значит, и народы в этом пространстве от Татарского пролива до Причерноморья и Дуная имели сходные черты задолго до появления письменных свидетельств о кочевниках. Тюркские племена, переселяясь с востока на запад Евразии, неизменно обнаруживали там своих родственников. В легендах казанских татар сохранились воспоминания о тех временах.
Нередко в качестве предков татар считают булгар Поволжья. В советский период историческую мысль татар переориентировали на булгарское происхождение. Эти идеологические установки сохранились как неизжитое советское наследие в так называемом движении «булгаристов», чьи активисты регулярно обращаются к органам власти с предложением переименовать татар в булгар. Их настойчивость носит политический характер. Начинать историю татар с булгар — заведомо ее ограничивать одним, притом не самым ранним периодом. Например, в Татарстане есть город Тетюши, расположенный как раз напротив города Болгар. Он был основан в качестве форпоста в период Первого Тюркского каганата, возможно, в год завоевания Истеми-каганом Поволжья (558/559 гг.). Иначе говоря, до основания Булгарского государства предки татар прошли историю в несколько сот лет. Конечно, до времени образования Тюркского каганата на территории нынешнего Татарстана побывали гунны, а до них еще кто-то, о ком мы не имеем достоверных сведений, но нет сомнений, что предки татар жили на берегах Волги еще до новой эры. Известный российский лингвист С.Е. Малов пишет: «Могу только сказать, что и за пять веков до н. э. тюрки жили там же, где они живут главным образом (с малыми исключениями) и теперь». Малов на основе анализа 30—40 тюркских наречий приходит к выводу: «Миграции не имели того влияния и значения в истории тюркских языков, каковые им обычно приписывают». Вывод исключительно важный для понимания истории татар, чьи предки в начале новой эры уже жили и в Поволжье, и Причерноморье, и на Дунае. Последующее Великое переселение народов внесло свои коррективы, но лишь в плане возвышения одних тюркских племен над другими. Появление гуннов, а затем татар во главе с Бату нельзя трактовать как обретение тюрками новой родины, это всего лишь перетасовка колоды, в которой культурные различия были относительно невелики.
С учетом этих обстоятельств не имеет смысла рассматривать татар и булгар как разные народы, первых в качестве пришлого, а вторых — автохтонного народа, они имели общие этнические корни, близкий язык и культуру. В покорении булгар татарами во главе с Бату нет ничего экстраординарного. Страницы истории заполнены братоубийственными войнами. Как утверждает Ахмед ал-Якуби: «У каждого племени тюрок отдельное государство, и одни из них воюют с другими». С точки зрения формирования татарского народа на территории между Волгой и Уралом участие как восточных корней (собственно татар), так и западных гуннов (булгар) не подлежит сомнению. И те, и другие происходят от древних хунну.
Наиболее широкое распространение имя «татары» получило во времена Чингисхана и затем Бату. Несмотря на авторитет Монгольской империи, политоним «монгол» не смог заменить этноним «татар», который стали применять ко всему тюркоязычному населению Золотой Орды. Китайские, азиатские и европейские летописцы Монгольскую империю называли государством всех татар, причем в один голос, что добавило в историографию проблемы с соотношением понятий «татар» и «монгол». Так, Марко Поло сообщает о возвышении Чингисхана следующее: «Случилось, что в 1187 г. татары выбрали себе царя, и звался он по-ихнему Чингисхан, был человек храбрый, умный и удалой; когда, скажу вам, выбрали его в цари, татары со всего света, что были рассеяны по чужим странам, пришли к нему и признали его своим государем». Можно допустить, что европейские путешественники ошибались в определении восточных народов, но китайские и азиатские летописцы хорошо их различали. Рашид ад-дин вторую главу своих летописей называет «О тюркских племенах, которых в настоящее время называют монголами». В «Мэн-да бэй-лу» записано: «Еще [татары] восхищаются монголами как воинственным народом и поэтому обозначают название династии как «великое монгольское государство». [Этому] также научили их бежавшие чжурчжэньские чиновники. [Я], Хун, лично замечал, как их временно замещающий императора го-ван Мо-хоу каждый раз сам называл себя «мы, татары». Они даже не знают, являются ли они монголами и что это за название, что такое название династии и что такое название годов правления. Что касается ныне отправляемых документов, то перебежавшие чиновники, которые знают грамоту, во всех случаях усиленно объясняют [татарам] дела, чтобы научить их». Следует заметить, что Мо-хоу (Мухали) был самым приближенным человеком к Чингисхану. Комментируя эту фразу, Н.Ц. Мункуев замечает, что Мухали, происходивший из племени джалаир, никак не мог называть себя татарином. Здесь приоритет все же следует отдать автору «Мэн-да бэй-лу», встречавшемуся с Мухали, нежели переводчику этой летописи на русский язык. Самое любопытное в этой цитате другое — чжурчжэньские перебежчики научили татар называться «Великим монгольским государством», они шли по пути китайских традиций определения титулатуры правящих династий.
Государственные дела опирались не на этнонимы, а на претензии тех или иных политических сил на управление страной. В.В. Бартольд отмечает: «Имя монгол… только при Чингисхане стало употребляться в качестве названия государства и династии, позднее — и как название народа». Южносунский посол Сюй Тин, посетивший Монголию в 1235—1236 гг., сообщает: «[Татарский владетель] каждый раз называет татар «своей костью»». Слово «кость» издревле служило у тюрок для обозначения патрилинейного родства. «Большие дела», как походы и войны, решались лично ка'аном, «однако он еще обдумывает их вместе со своей родней. Китайцы и другие люди не участвуют [в этих обсуждениях]. Имя «Монгол» в то время означал не этноним и не политоним, а династию, «кость», клан. Совершенно прав В.В. Радлов, считавший, что главную роль в развитии кочевых обществ играют родоплеменные образования (колена), периодически объединяющиеся в военно-политические союзы и под властью выдающихся вождей покоряющие соседние народы. После крушения державы они вновь рассыпаются и собираются уже в новых образованиях. Путаница в соотношении этнонимов «татар» и «монгол» возникает из-за отождествления племени, этноса с правящим «Домом Монгол».
В свое время еще Н.Я. Бичурин подметил: «Происхождение монгольского народа и дома монгол, от которого сей народ получил народное название, суть две вещи совершенно различные между собою». Название «Дом Монгол» переходит к названию государства, а затем становится политонимом только с возвышением Чингисхана и его «золотого рода».
С древнейших времен в китайских хрониках упоминаются правящие «Дома», которые возникали в соответствие с удельной системой правления. Как пишет Н.Я. Бичурин, «государство делилось на мелкие владения, которые, в свою очередь, то сливались, то снова дробились, и переобразовались в новые государства. Монгольский народ сверх сего получал народное название от господствующего Дома. Сим образом один и тот же народ под Домом Хунну назывался хуннами, под Домом Дулга [Тукюе] — дулгасцами; под Домом Монгол назвался монголами, и будет дотоле носить сие название, пока вновь усилившийся какой-либо Дом покорит его и сообщит ему свое, другое народное название». По названию «Дома» не всегда возможно определить этничность народа, управляемого конкретной династией.
Сложность этнической идентификации «Домов» состоит в том, что татары жили по всей Монголии, Сибири и вдоль Великой китайской стены, что же касается предков современных монгол, то они появились в Монголии не раньше Х века. Н.Я. Бичурин так описывает их возвышение: «Монгольское племя быстро усилилось около времен Рождества Христова и долго обеспокоивало Срединный цвет. [Чжунхуа в буквальном переводе или Китай]. Наконец в половине девятого столетия хягасы ниспровергли могущество царствовавшего в то время Дома Ойхоров [Хойху], мстительный Китай истребил остатки их, укрывшиеся под защиту Великой стены; оставшиеся поколения удалились от Хангая к западу в Или и Тарбагатай. Тогда место ойхоров [хойху] заступил Дом Кидань, последняя отрасль Дома Дун-ху. С возвышением киданей показались с Амура Черноречные Мохэ под народным названием Татань. Пользуясь тогдашним совершенным изнеможением монголов, они спокойно перешли через границу их на запад и, спускаясь по юго-западному склону гор к Чахару, наконец осели на опустевших северных отлогостях хребта Инь-шань. От сих-то Черноречных Мохэ монголы получили нынешнее народное название монгол, а европейские историки заменили им названия древние, которые монголы получали от господствовавших у них Домов. И так основатели Монгольской империи были не коренные монголы, а тунгусы, которые пришли в южную Монголию с Амура». Однако даже после такого обстоятельного разъяснения остаются сомнения из-за более поздних сообщений о принадлежности Чингисхана к «черным татарам». Эта проблема снимается, если принять во внимание следующее сообщение Сыма Гуана (1019—1086): «Татары — это отдельное племя, происходящее от мо[хэ] и цзе. Обитает в горах Иншань». Большинство исследователей монгольское происхождение Чингизхана принимают за аксиому, а потому исправляют в летописях имя «татар» на «монгол». На самом деле суть вопроса заключается в различении монгол, происходящих из «черных татар», от современных халха-монгол.
«Название государства Монгол отражает не этнические, а гражданские признаки»
Крайне важно понимание смысла использования Чингисханом имени «монгол» в качестве названия своей династии, а не этноса. Н.Ц. Мункуев пишет: «Некоторые авторы приходят к выводу о том, что рассматриваемое объединение монгольских племен или родов в XII в. представляло собой государство с собственным названием «Хамаг монгол улус» (халх. «Хамаг-монгольское государство») и что в ту эпоху сочетание «хамаг — монгол» (халх.) было этнонимом, обозначавшим данные племена. Но ни в «Тайной истории монголов», ни в других источниках мы не находим ни названия Qamuy mongqol ulus, ни этнонима qamuy mongyol. В источниках встречаются только названия Mongqol ulus («Монгольское государство») в «Тайной истории монголов» и Yeke mongyol ulus («Великое монгольское государство») в легенде на печати Гуюк-хагана (1246—1248) 1246 г.». Из китайских источников известно, что, начиная с 1211 г., государство Чингисхана впервые получило официальное наименование «Да мэн-гу го», т. е. «Великое монгольское государство» / «Владение великих монголов», что является калькой с монгольского «Иеке монгол улус».
Во второй половине ХII в. имя «монгол» относилось «ко всем племенам, родоначальниками которых были потомки легендарной Алан-Гоа, — продолжает Н.Ц. Мункуев. — Поэтому в указанное время монголами были барулас, адаркины, уруты и мангуты, а также ответвившиеся позднее племена — тайчиуты, бесуты, хонхотан, арулад, генигес и др. Как общее название слово «монгол», очевидно, можно было прилагать ко всем родам и племенам, ведущим свое происхождение от легендарных предков Чингисхана». На основе анализа употребления терминов «mongol» и «mongoljin» в «Сокровенном сказании» П.О. Рыкин приходит к заключению, что «ни в одном из контекстов данные термины не выступают в качестве самоназвания какой бы то ни было группы, да и вообще в качестве обозначения (даже «со стороны других») какой-либо этнической идентичности», «ни о каких «этнических» или «собственно» монголах в нем речь не идет. Термин mongol во всех релевантных контекстах играет там роль не «этнонима», а своего рода классификационной категории, куда включаются группы, провозгласившие Чингиса или добровольно перешедшие на его сторону». Значит, название государства Чингисхана «Yeke mongyol ulus» не несет никакого этнического смысла, но указывает на ту династию, которая стала правящей. Зато, когда речь идет о татарах этого государства, то указывается на этноним или лучше сказать политоним. В хронике «Да Цзинь гочжи» (1234 г.) поясняется: «Великая династия — это как раз и есть татары (дада) Монгольского государства». Записки о монголах Сюй Тина начинаются такими словами: «Государство черных татар <...> называется Великой Монголией». Как отмечалось выше, называться Великой Монголией татар научили чжурчжэньские чиновники, что вовсе не означает, что можно было посредством поучений подданным империи внушить, что все они теперь монголы, как утверждает П.О. Рыкин. «Стратегией конструирования монгольской идентичности, применявшейся имперской правящей элитой, — пишет он, — была манипуляция идеей ее «общего происхождения» с подвластным ей населением». Автор явно преувеличивает конструктивизм канцелярии. Авторитет великого повелителя не заслуга канцелярии, он строился на вере, что власть хана исходит от Кук Тэнгри — Вечного Неба, что его власть по происхождению божественна. Надпись на печати Гуюк-хана начинается словами: «Müngke tengri-yin küčün-dür yeke Monggol ulus un dalai-yin qan jarliq» («Силой Вечного Неба. Ярлык Далай-хана Великой монгольской империи»). Основой власти чингизидов было представление о божественной воле как источнике власти, и наследовании трона «золотым родом».
Монголизация, считает Н.Н. Крадин, выражалась «через выделение властвующей элиты — нирун (потомков сыновей Алан-Гоа) и других составляющих политии — дарлекин (патрилинейной общности потомков Бортэ-Чино). Клан чингизидов строился прежде всего на родственных отношениях, включая самые разные ветви. Рашид ад-дин пишет: «Во времена Кабул-хана, бывшего монгольским ханом, из рода которого происходит большинство племени кият, а монгольские племена нирун суть его двоюродные братья, а другие ветви монголов, из которых каждая [еще] до него была известна под своим особым именем и прозвищем, — все были его дядьями и дедами, и все по родству и дружбе с ним [считались его] друзьями и союзниками, а в напастях и [бедственных] случаях они становились ему помощниками и защитниками». Речь идет о клане, в котором потомки Алан-Гоа имели доступ к власти.
«Дом Чингисхана», как впоследствии «Дом Бату», предполагал родовую наследственность, и в то же время его можно было в политическом плане понимать расширительно. «Дом» — это некий клан, состоящий из близких родственников и влиятельных политических сил, как правило, становящихся через браки родственниками. «Дом», независимо от того, совпадает он этнически с народом или нет, противостоит демосу (будун). Когда мы говорим «Монголы правили империей татар», то имеем в виду не этносы «монгол» и «татар», а правящий клан «Великих Монгол» (по-татарски «ак сояк» — «белая кость») и народ «татар» (будун, «кара халык» — «простой народ»). Название государства Монгол отражает не этнические, а гражданские признаки.
Иоанн де Плано Карпини, назвавший свое донесение Liber Tartarorum («Книга о Тартарах»), не ошибался, он речь вел о политониме. Когда один из ученых переписчиков XIV в. уточнил это название в виде «История Монгалов, именуемых нами Тартарами» (Historia Мопgalorum quos nos Tartaros appellamus), он тоже не ошибался, ибо в заголовке указал и правящую династию, и подвластный народ.
С возвышением Чингисхана многие стали называть себя монголами, но самоназвание «татары» сохранило свое значение. Здесь могли сыграть два фактора: во-первых, династия Монголов себя отличала от остальной массы людей, включая неродовитых монгол; во-вторых, численность монгол по сравнению с татарами, найманами и т. д. не была доминирующей. По сравнению с завоеванными народами, которые исчислялись десятками миллионов, собственно монголы были каплей в море. К тому же какая-то часть монголов просто растворилась среди многочисленных тюрков, персов, китайцев. Последние предупреждали: «Наше государство, как море, а ваше государство, как горсть песка». Так оно и было.
«Для этнонима «татар» точкой перелома стала Золотая Орда»
В судьбе этнонима наступают переломные моменты, связанные прежде всего с политической ситуацией. Для этнонима «татар» такой точкой перелома стала Золотая Орда, которая, обладая мощной государственной структурой, развитой культурой и языком, затягивала в свою орбиту различные племена. В Золотой Орде не существовало политики ассимиляции народов, ибо признавалось равенство религий, сохранялись местные обычаи, традиции и даже законодательство. Однако пласт новой культуры и мощная экономика стали центробежной силой, сформировавшей основу средневекового татарского народа, имеющего много общего с современными татарами.
С распадом Золотой Орды и появлением многочисленных тюрко-татарских государств территориальные различия становятся более выраженными. В 1428 г. Тюмень отошла от Орды, где хан Абуль-хайр и его улус стали называться «народ и улус узбекский». В самой Средней Азии в те времена под узбеками подразумевали кочевое население восточного «Дешт-и Кыпчака». Исфахани об этом в начале ХVI в. писал следующее: «Три племени относят к узбекам, кои суть славнейшие во владениях Чингиз-хана. Ныне одно (из них) — шибаниты. … Второе племя — казахи, которые славны во всем мире силою и неустрашимостью, и третье племя – мангыты». В узбекском союзе еще при жизни Абуль-хайра стало складываться ядро будущих казахов. Абдулразак Самарканди в 844 г. писал: «Временами некоторые из войска узбекского, сделавшись казахами, приходили в Мазандеран и, устроив везде грабежи, опять уходили [назад]». Порой в исторических летописях их называют узбеки-казахи. Сам Шибан, сын Джучи, по свидетельству его историка, подразумевал под узбеками кочевые племена улуса Шибана, а под казахами кочевников улуса Орда-Ичена, которые в этническом отношении мало отличались друг от друга. Лишь в XVI в. внук Абуль-хайра Шейбани-хан покорил государство тимуридов, захватив Самарканд, Бухару и распространил имя «узбек» на среднеазиатских тюрок. Тогда и начинают складываться различия между татарами, узбеками и казахами. На базе Синей Орды формируются казахи, в Центральной Азии тюркский язык испытывает влияние фарси и на базе чагатайского наречия появляется современный узбекский язык, крымские татары долгое время находятся под протекторатом Османской империи и усваивают многие элементы турецкой (огузской) культуры, а другие этнические группы оказались в ситуации относительной изоляции, развивая свои локальные особенности. Сегодня их называют азербайджанцами, кумыками, балкарами, карачаевцами, ногайцами и т. д.
В природе чистых этносов не бывает. Каждый народ несет в себе составные элементы многих племен и этносов. Как писал Садри Максуди, «все усилия, направленные на нахождение прямой этнической, родовой или племенной преемственности, этнической адекватности как между древними и средневековыми тюркскими племенами, так и между средневековыми и нынешними этническими тюркскими сообществами (народностями), бесплодны и никогда не дадут положительного результата». Все существующие сегодня тюркские народы своеобразный сплав древних племен.
Подводя итоги, следует сказать, что содержание этнонима «татар» претерпело эволюцию со времен Тюркского каганата и до эпохи Золотой Орды. В раннее средневековье для татар было характерно деление на новые племена в связи с бурным размножением и строительством различных юртов. В связи с этим они получали новые самоназвания, порой объединялись в союзы с родственными или же другими этническими группами. Татары изначально были тюркоязычными, для обратного мнения нет убедительных аргументов. В Золотой Орде произошла консолидация различных тюрко-татарских племен в единый средневековый народ с литературным языком, развитой культурой, чье наследство сохраняет свое значение до сегодняшнего дня.
Обращаясь к средневековой истории татар, следует принимать во внимание многозначность имени «монгол». Разные летописцы и современные исследователи под монголами понимают: (1) этноним древнего народа; (2) «Дом Монгол», существовавший до создания Монгольской империи; (3) политоним, появившийся при возвышении Чингисхана; (4) династию, правившую в «Иеке монгол улус»; (5) современных монголов. Если не уточнять каждый раз, что именно имеется в виду в конкретном случае и в определенную эпоху, то в исследованиях могут появиться ошибки. При этом термин «монголо-татары» имел свой смысл для китайской канцелярии в форме «мэн-да» для обозначения как правящей династии Монголов, так и управляемого народа «татар». В этом случае термин «татар» выступал как политоним, как сообщество народа (будун), противостоящий «белой кости» — династии Монголов. Другого какого-то смысла этот термин не несет, а потому имеет смысл развести понятия «татар» и «монгол», как в этническом, так и политическом плане.